Ехал он медленно, с любопытством осматривая открывающийся пасторальный пейзаж. Местные или дачники провожали незнакомую машину долгими взглядами.

Вскоре показалась вывеска, о которой говорила Людмила. Ворота были приглашающе открыты, и Мусса, не церемонясь, заехал прямо в обширный, усыпанный гравием двор. Сразу же в нос ударил запах близости животных. Мусса поморщился, как истинный горожанин. Большой двор был пустынным, и только чуть поодаль у сарая стоял старый пикап с прицепом. Слева в углу двора под большим раскидистым деревом был длинный стол из струганных досок, на ножках из вкопанных в землю круглых бревен и такие же длинные лавки. Там сейчас одиноко сидела девочка лет четырех и с любопытством смотрела на незнакомую машину. Перед малышкой лежал альбом и карандаши. Мусса явно застал её в момент сотворения очередного шедевра, что будет украшать стены в доме её родителей.

Мусса выбрался из машины и пошел в сторону девочки. У неё были кучерявые светлые волосы и при этом довольно смуглая кожа и яркие синие глаза. Мусса внутренне усмехнулся. Эта экзотичная красота явно разобьет немало сердец, когда малышка превратиться в красивую девушку.

– Привет, – сказал он.

– Пливет. А вы к кому? – Бровки девочки сошлись домиком, собирая сердитые складочки на лбу.

– Меня вот за молоком послали, – Мусса продемонстрировал девочке сумку с баллонами в качестве доказательства чистоты его намерений. – Позовешь кого-нибудь взрослого?

Девочка внимательно посмотрела на баллоны в его сумке, словно желая удостовериться в их подлинности, и только потом важно зашагала к открытым дверям сарая в глубине двора. Подойдя к дверям, она закричала во все горло:

– Ма-а-а-ам! Тут к тебе какой-то долбаный уголовник за молоком плиехал! – и с довольным видом повернулась к Муссе.

Он чуть не выронил баллоны и, подойдя ближе к дерзко смотревшей на него снизу вверх малявке, негромко спросил:

– Это почему же я уголовник?

– Потому что у тебя это, – девочка указала пальчиком на его татуировки на руках. – У дяди Коли тоже есть, и тетя Лиля всегда его называет «этот долбаный уголовник». Плавда, у него они не такие класивые, как у тебя.

– Валюш, ты с кем там? – раздался из недр сарая голос, от которого у Муссы все волосы на теле встали дыбом.

Наружу шагнула стройная женщина, одетая в свободные джинсы и широкую клетчатую мужскую рубашку, и Мусса встретился с поразительными темно-синими глазами, которые ему, видимо, теперь никак не забыть.

Элоди, узнав его, тихонько охнула и отшатнулась. Её взгляд заметался, словно она искала, где бы спрятаться. На щеках вспыхнули красные пятна, признак крайнего смущения, а губы разомкнулись, выдавая сбившееся дыхание.

– Т-т-ты? Что ты тут делаешь? – запинаясь, спросила она, не глядя в его глаза.

– За молоком вот приехал, – тупо ответил Мусса, пожирая её голодным взглядом.

Все его тело напряглось, впитывая её образ. От вида её гладкой кожи, в солнечном свете напоминавшей золотисто-коричневатую сладостную карамель, у него уже знакомо заныли сжатые челюсти и тягуче заболело в паху.

– Ма-а-ам, ты знаешь этого дядю? – маленькая девочка переводила взгляд с Элоди на Муссу, заставляя его тоже вспыхнуть от смущения за его очевидное возбуждение.

– Валюш, возьми у дяди... Муссы сумочку с баллонами и отнеси тете Лиле, – тихо попросила Элоди.

Девочка схватилась за сумку, и Мусса, очнувшись от своего наваждения, отдал её.

– Ты следил за мной? – накинулась на него Элоди, как только девочка ушла.

– Что? Нет!! Меня Люда прислала за молоком и яйцами. – Мусса вдруг понял, что почему-то защищается.

– Люда? Ах да. Я сейчас соберу всё, – и женщина резко развернулась уйти. Но Мусса метнулся вперед и схватил её за руку.

– Постой! Я, конечно, случайно тебя нашёл, но раз уж так вышло, хотел бы знать, почему ты ушла и не оставила контактов. – От прикосновения к её коже в нем опять спиралью стало скручиваться неумолимо жесткое желание.

– Может, потому, что не хотела, чтобы ты меня нашёл? – Элоди попыталась высвободиться и выглядела почти напуганной.

– Почему? Разве я чем-то тебя обидел, или то, что между нами было, не понравилось тебе? – Мусса не уступал и попытался притянуть Элоди ближе, чтобы опять ощутить её экзотический запах.

– Мне все понравилось. Но это было... – она отстранилась еще дальше и сильнее покраснела. – Я бы не хотела говорить об этом больше никогда.

– Вот как? Говорить не хочешь… А повторить желания нет? – Мусса ощущал волну злости, что медленно поднималась внутри.

– Не-е-ет! Отпусти меня!

– Я что, был так плох, сладенькая? – сузил глаза Мусса, и не думая отпускать её руку.

– Да причем тут это! И не называй меня так! – Она оглянулась вокруг, словно боялась, что их услышат.

– Ты замужем? – Мусса и сам не мог понять, почему от этой мысли сердце скатилось ему в желудок.

– Что? Нет, конечно! Неужели ты думаешь, что я стала бы… – и Элоди запнулась, опять оглядываясь.

– Ну давай, скажи это, – прошипел Мусса, снова притягивая Элоди к себе. – Стала бы трахаться со мной?

– Замолчи! – шепотом взмолилась Элоди. – Не говори об этом здесь!

– Не говорить о чем, сладкая? – Мусса все же прижал её к себе и зашептал в самое ухо, невесомо касаясь губами и обливая тяжелым горячим дыханием. – О том, как ты целовала меня так, что я обезумел от возбуждения? Или о том, как ты кричала, отдаваясь так, как будто это последняя ночь в твоей жизни? Или хочешь, чтобы я не говорил тебе, что становлюсь каждый раз твердым, как долбаный гранит, когда вспоминаю, как выглядели твои губы на моем члене?

Элоди, задрожав, издала жалобный сдавленный стон и резко рванулась из рук Муссы.

– Прекрати! – взмолилась она.

– Прекратить что? Хотеть тебя так, что мне просто больно? – не проявил милосердия Мусса. – Уж извини, этого я не могу. Ты должна знать, что желание не выключается по команде или по щелчку пальцев. Или ты думала, что ты можешь просто так прийти, сварить вкрутую мой мозг, оттрахав меня до умопомрачения, а я на утро об этом и не вспомню?

– Мусса, пожалуйста, давай закроем эту тему! Я не хочу, чтобы нас кто-нибудь здесь услышал. – Элоди смотрела на него серьезно и решительно.

– Мы закроем эту тему, когда поговорим, как два взрослых человека, и ты мне все нормально объяснишь. Не хочешь говорить сейчас? Прекрасно, давай встретимся позже в другом месте.

– Я не могу сегодня. У меня очень много работы.

– Прекрасно, тогда я сяду тут под деревцем и буду ждать до тех пор, пока ты не освободишься.

– Но это будет только поздно вечером, – возразила Элоди.

– Ну и прекрасно! Я на отдыхе и спешить мне некуда. Элоди, я никуда не уйду, пока ты со мной не поговоришь и не приведешь хоть одну разумно звучащую причину, почему мы не можем повторить ту ночь.

– Ты должен отвезти продукты Людмиле, – попыталась Элоди.

– Просто позвоню отцу, и он приедет за ними сам, – беспечно пожал плечами Мусса.

– Ты не отстанешь?

– Нет! Даже не надейся на это.

– Но у меня и вправду нет времени. Мне нужно ехать в поле собирать сено. На завтра обещают грозу.

– А что, больше некому этим заняться?

– Некому. Мои приходящие помощники запили опять в самый подходящий момент.

– А если я помогу тебе, ты согласишься встретиться со мной и нормально поговорить?

– Ты мне поможешь? – усмехнулась Элоди. – Станешь по жаре впахивать в поле, чтобы просто поговорить со мной?

– Думаешь, ты не стоишь этого, сладкая? – скривил губы в похотливой усмешке Мусса.

– Только не думай, что в благодарность я сразу раздвину перед тобой ноги!

– Нет, что ты, Элоди! Пока я рассчитываю только на содержательную беседу. Хотя не стану отрицать, что буду во время неё думать о том, как бы уложить тебя на спину. Как, впрочем, и все время с той ночи. А сейчас давай мне то, что заказала Людмила, и жди моего возвращения. Попробуешь сбежать – я устрою тут осаду и буду жить под твоим забором, пока ты не сдашься.